История рода (родословная).

«Ну, Игнатыч, разводи костер, - сказал Николай, - ставь воду, а мы чистить будем».

Бабушка взялась помогать разделать рыбу и дело пошло веселей. Поставили треножку (специально с собой берут) и поставили варить уху. Игнатыч рассказывает: «Возим с собой удочки и хватки, стараемся останавливаться ночевать у речки, ловим рыбу, вот так и кормим себя в дороге. Еще и ружьишко с собой возим. Иногда глупый заяц из-под ног выскочит, мы его – на мушку и в казанок». «Брось ты, Игнатыч, все наши секреты рассказывать! – сказал Николай, - может они шпионы. Привыкли в каждом незнакомом человеке врага искать».

Пока разговаривали, и уха сварилась. Нашли две чашки, одну – себе, одну – нам.

- Стойте, а ложек то у нас только три.

- Ничего, - сказала бабушка, - ешьте, а мы подождем.

Игнатыч отрезал нам по маленькому кусочку хлеба.

- Не гневайтесь, что мало хлеба даю. Этот продукт нынче на вес золота.

Поужинали и мы, уха вкусная, много рыбы. Игнатыч в своей бричке на сено положил повсть  (это такая подстилка,  сбитая с овечьей шерсти толщиной, как валенки, размер 1-2 метра)  и сказал:

- Вы, бабушка, с внуками ложитесь здесь, укрывайтесь вот моей свиткой (длинный пиджак-полупальто из самотканой шерсти), а я пойду к Ивану.

Николай в своей бричке лег сам.

Ночь была тихая, лунная. Верблюды лежа жевали свою жвачку. Мы быстро уснули, но потом проснулись, потому что комары сильно жалили лицо и руки. Пришлось укрываться с головой или отбиваться от них, поэтому ночь показалась длинной. Чуть свет мужики проснулись, начали запрягать верблюдов. Мы тоже встали. Игнатыч предложил воды из ведра,  чтобы умыться.

-  Мы умылись, если хотите, умывайтесь и вы, - сказал он.

Бабушка говорит:

- Мы идем на Кубань в Кореновку. А как вы, в эту сторону едите?

- Будем ехать в вашу сторону, но не долго. Проедем сейчас одно село  Первомайское, а как доедем до Городовиковска, повернем направо, на север, в сторону Сальска, а вам надо повернуть влево в противоположную сторону, на Кропоткин, а там и Кореновская.

- А можно мы с вами подъедем до этого поворота? – Спросила бабушка. – Это далеко?

- Да вёрст  тридцать, наверное.

- Будьте настолько милостивы, подвезите нас.

- Подвезем, - сказал Игнатыч и показал на свою бричку.

Поехали. Игнатыч впереди, а те за ним.

- Ну, что, бабушка, расскажите, куда вы едете. Куда и зачем?  - спросил Игнатыч.

- Идем мы из Киевки Дивенского района Ставропольского края. Жили мы на Кубани, в Кореновском районе, на хуторе Журовка. А привезли нас в Киевку, как и всех кулаков выселенцев. Погрузили в товарные вагоны и платформы, в которых песок, да гравий возят. Привезли в Дивенскую, разгрузили. А потом в Киевку.

- Значит, провинились перед советской властью? - Сочувственно сказал возница.  

- А я думаю так: раскулачили и сослали нас потому, что мы любили землю и умели на ней хлеб растить. Вот за что обидно, Игнатыч, ведь все было нажито своим трудом, своими мозолями. Если и нанимали, так это под конец, и то людей не обижали, все по договору, по согласию. Мы ж тоже, как приехали из Полтавской губернии, так у помещика Бабича на хуторе в батраки пошли, в работниках у него были. А теперь вот идем, сами не знаем, куда и зачем, кто нас ждет.  В Киевке за восемь месяцев всю одежку променяли за хлеб, остались в одном белье, голодать начали. Вот их отец, а мой сын, с женой и двумя маленькими девочками остались, а мы идем на Журовку, может быть, кто приютит. Там осталась их старшая сестра, замужем за середняком, вот тоже на волосинке держатся.

А на Кубань приехали мы в 1888 году. Я в дороге под бричкой родила сына – вот их отца, Антоном назвали. Приехали в хутор Бабиче-Кореновский. Работали на помещика Бабича. Правда, нам повезло, хороший он мужик был, помогал нам. Мы в тот же год наделали саману. У нас кобылка была, замес она делала, саман отвозила. Два месяца сох саман, а в конце августа сложили хату, одну на три семьи. Сволока положили из бревен, которые Бабич разрешил вырубить в его лесу. Плотницкие работы выполнял в основном Евграф. Наслали потолок парками (связками – В.К.) из камыша, обмазали его глиной, а крышу из соломы сделали, как скирду. Пол был земляной. Так и прозимовали.  В тесноте, но не в обиде.

На следующий год добавили, сделали длинную хату на три семьи: значит три комнатушки  и сенцы, и поставили верх. А сколько трудов и хлопот было, когда строить не с чего, да и некогда, надо было зарабатывать деньги и продукты, кормиться надо.

Через два года мы уже имели пару лошадей. Кобылка в первый год привела жеребчика. А на третий год работы у Бабича, он  (Бабич) нам подарил пару быков. (В воспоминаниях 1988 г.  папа говорит о 3-х парах быков. – В.К.). На четвертый год у нас уже пара быков и пара лошадей на троих. Зимой мужики ездили в Кореновку на бричках, зарабатывали деньги на насыпи полотна железной дороги. И уже на пятый год, заработав денег, купили пять десятин земли. Стали настоящими хозяевами. Пахали, сеяли, убирали хлеб, тем и кормились. Для животных тоже построили сарай. Среди прочего держали и овец.

Вот так из ничего за пять лет мы,  по теперешним оценкам, стали середняками. Легко сказать  «стали»! Своим трудом себя сделали середняками. Но пять десятин земли на три семьи, да еще детишки пошли - мало. Прикупили до 10 десятин. Пожили еще год на Бабиче-Кореновском и решили переехать на хутор Журовка.

Бабушка рассказывала Игнатычу свою историю, а я слушал и по сторонам смотрел. Верблюды шли шагом, но мне казалось, что мы едем быстро. Это, наверное, потому, что у них шаг больше, чем у лошади или у быков. А сами верблюды мне не понравились потому, что «некультурные», не такие, как все животные. На ходу и какают и писают, и хвостом машут, мух отгоняют. И всё это хвостом размазывают, разбрызгивают во все стороны, и на кучера попадает.

Стоял май. Погода была теплая, летняя. Пробивалась травка по полям.  Засеянных озимой пшеницей полей было мало, кое-где чернела пахота, видно, под яровые. А больше было пустующей земли, наверное, выпаса. Щебетали парящие в вышине жаворонки, и изредка слышна была перекличка перепелок, вернувшихся из теплых краев.

Несмотря на хорошую погоду, у меня настроение было плохое от рассказов бабушки и оттого, что не знал, что же нас ждет впереди. Придем до Дуси (старшая сестра папы - В.К.), там тоже покоя не будет, потому что на кулаков такое гонение устроили, что тех, у кого остались дети кулаков, тоже презирали, ненавидели. Так что у Дуси нам долго жить не придётся. 

И вот с такими грустными мыслями я смотрел на всё прекрасное вокруг, а самому плакать хочется. Почему так по-суматошному устроен мир? Кто его взбудоражил и людей, устроил революцию и гражданскую войну? Сколько людей перебито! Да и сейчас вражда, какая-то ненависть такая, что люди готовы вцепиться друг в друга зубами. Вот все это не укладывалось в моей детской голове. И поэтому в этот прекрасный, согретый весенними лучами день, хотелось плакать. Почему? Наверное, потому, что сегодня мы – нищие. А совсем недавно мы жили хорошо. У нас было всё: и дом, и сад, и лошади, и коровы, и гуси, и пчелы…. Почему?! Почему?! И вдруг нас переделали в кулаков, погрузили на железнодорожные платформы, вывезли в эту пустыню – Киевку, разгрузили, как скот, и живи, как хочешь.

Я не слышал рассказ бабушки, а прислушался к своей мысли и не мог ответить на вопрос, который жужжал, как шмель над ухом.